Она приехала на Колыму юной комсомолкой, а спустя несколько лет наводила ужас на любое живое существо на территории в полторы Европы.
Хочу казню, хочу милую
В Магадан Александра Гридасова приехала в сентябре 1939 года, поддавшись призыву старших товарищей ехать поднимать Колыму, важнейшую территорию по добыче золота. Какое-то время работала на «побегушках». А потом ее приметил цепкий глаз главного человека в этих суровых краях – Ивана Никишова.
Роман оказался настолько бурным, что владыка Колымы бросил семью и женился на юной Александре. Причем, для этого Никишову пришлось пережить немало неприятностей по партийной линии. Такие вещи у коммунистов не приветствовались.
Но буря улеглась, а Гридасова в 1943 году в одночасье становится начальником Маглага. Теперь это уже не наивная девчонка, а хваткая и жесткая дама, спокойно вынимавшая пистолет, если что-то шло не по ее сценарию. Никишов сквозь пальцы смотрел на «шалости» жены. Подумаешь, зека застрелила. Одним больше, одним меньше. Их здесь как грязи.
А Гридасова, получив в свои руки неограниченную власть, только входила во вкус. Она жила с Никишовым в отгороженном высоким забором огромном доме. Те зэкашки, которым посчастливилось попасть в штат некоронованной колымской королевы, шепотом рассказывали истории о ларцах с драгоценностями, о пышных пиршествах, о том, что у Александры Романовны больше платьев, чем у покойной императрицы Елизаветы Петровны.
А вот какую характеристику Гридасовой дал советский политзаключённый Колымы Варлам Шаламов в одном из своих рассказов: «Иван Федорович (Никишов) сделал её ... хозяйкой жизни и смерти многих тысяч людей. Романтическая комсомолка быстро превратилась в зверя. Она ссылала, давала дела, сроки, «довески» и стала в центре всяческих интриг, по-лагерному подлых». Нет нужды говорить, что её ненавидели не только зэки. И подчиненные Никишова немало от неё натерпелись, что уж говорить о зеках».
Но были у «мадам Гридасовой» свои маленькие слабости. Особый пиетет питала к артистам, в большом количестве ссылаемым в лагеря. Она создала собственный крепостной театр, который по именам мог затмить иной столичный. Музыканты, певцы, актеры, которым еще не так давно рукоплескали тысячи поклонников, теперь находились в полной власти начальника Маглага.
Особенно тепло Гридасова относилась к знаменитому певцу Вадиму Козину, отбывавшему срок на каторге. Даже обещала дать ему «вольную», но так и не выполнила обещание.
О времена, о нравы
Гридасова откровенно беспредельничала и, понятное дело, недовольных среди служащих было много. И хотя все письма, послания и анонимки на «большую землю» перехватывались агентами Никишова, ряд из них все-таки дошел до Москвы. Если изучить эти анонимки, можно узнать, как жила и как правила «колымская императрица». Вот лишь некоторые выкладки из этих анонимок.
«Начальник Дальстроя Никишов окончательно разложился и своим поведением компрометирует звание Депутата Верховного Совета и члена ЦК ВКП (б). У нас, на Колыме, каждому понятно, что если рядовой человек сделал бы сотую того, что делает Никишов, его давно посадили бы. Вместе с этой проституткой Гридасовой они творят свои грязные дела…».
«Для Гридасовой устраиваются бесконечные премирования по всякому поводу и без всякого повода. Все заместители по очереди подписывают приказы и распоряжения о ее премировании…».
«Эта женщина не читает ни газет, ни книг, а только пьянствует и занимается развратом. В Дальстрое все можно сделать через нее, поэтому она целыми днями занимается не своей службой, а приемом всевозможных посетителей. Начальники отделов просиживают в ее приемной часами, зная, что через нее добьются того, что не сумели решить с Никишовым…».
«Будучи на улице в пьяной компании Гридасова избила постового милиционера. Дело замяли, хотя об этом знает весь город..».
«Гридасова спокойно залезает в карман государства. Она не стесняется говорить, что ей нужно давать подарки. Стоимость этих подарков достигает огромных цифр».
Тучи над головой
За подобные обвинения в то время могли «поставить к стенке». Тем более, сам Берия, прочитав одну из анонимок, приказал подчиненным разобраться. Однако, спустя неделю он покинул пост руководителя НКВД, а без него дело спустили на тормозах. Хотя проверяющие сошлись в одном. Никишов, несмотря на все его заслуги, находится под большим влиянием своей жены, которая «крайне неустойчива в моральном поведении и компрометирует его своим поведением».
В общем, нарекания в адрес Никишова имели место быть. Но тогда его не сняли. Лишь в конце 1948 года его освободили с должности и с почетом проводили на пенсию. Такое очень нечасто случалось с руководителями его уровня в те времена. Чаще всего бывшие начальники сами пополняли ряды узников лагерей. И то, если их не ставили к стенке.
С окончанием эры Никишова закончилось и «царствование» Александры Гридасовой. Они оба переехали в Москву, но там совместной жизни не получилось. Никишов предпочел жизнь скромного советского пенсионера, Гридасова же тихой жизнью жить не умела. Ее неуемная натура требовала продолжения «банкета».
Но в Москве она была никто и звать никак, столица сожрала ее с потрохами. И если поначалу Гридасова еще хаживала в местные рестораны, пропивая то, что привезла с собой с Колымы, то позже перешла на дешевый самогон. А после и на него стало не хватать. Алкоголь затянул. Бывшая императрица колымских лагерей постепенно спилась, опустилась, стала похожа на бомжиху.
В начале восьмидесятых она, еще не старая женщина, но похожая на древнюю старуху, ходила по Москве и просила у прохожих денег. Иногда встречала своих бывших заключенных – просила и у них. Однажды бывшая каторжанка актриса Зискинд встретила Гридасову на одной из московских улиц. И едва узнала. При встрече с бывшей «крепостной актрисой» та разрыдалась и попросила… десять рублей.
Скончалась бывшая властительница тысяч человеческих судеб в 1982 году одинокой спившейся никому не нужной старухой. То, что она умерла, соседи догадались спустя пару дней по характерному запаху. Хоронило «мадам Гридасову» государство. Без помпы, музыки и прочих атрибутов. Просто положили в дешевый гроб и опустили в яму на заболоченной окраине одного из московских кладбищ. «Императрицы» не стало.
