Человека можно измерить разными способами, по разным осям. Но есть еще и такое понятие: объем.
Олег Табаков был – большим. Объемным, сложносочиненным, разным. Был искренним и лукавым, двусмысленным - и очень ясным, валяющим ваньку и отрыто драматичным. Он был опытным царедворцем и, дружа с душными властителями страны, десятилетиями напролет насыщал родную страну - кислородом свободы…
В 2014 году он пытался выскользнуть из подписного «крымского» списка – как жизнь назад, в 1968-ом, любимец свободной Праги, пытался выскользнуть из партийных объятий предыдущих «родных» оккупантов. Ни в том, ни в другом случае ему это не удалось, но ни в том, ни в другом случае он ничего не искал для себя. Он пытался сохранить дело, которому посвятил жизнь. Дело, которое и было его жизнью.
Уязвима ли эта позиция? Да, очень. Понимал ли Табаков ее уязвимость? Несомненно. Страдал ли от этого? Да. Случалось ли ему говорить слова, о которых он потом жалел? Срывался ли он, старел ли, бывал ли тяжело неправ? Да, конечно.
Но он был – огромный. Огромный и настоящий. Почти беспрецедентно успешный. Заслуженно любимый. Очень сильный, - и сила эта проявлялась, в том числе, в презрении к тем, кто хулил его, радостно компенсируя разницу в объемах.
Хулившие могли быть тысячу раз правы в частных оценках, но счастливое возбуждение выдавало их. Объем души этих праведников был очевидно несопоставим с душой этого грешника…
Их праведные сегодняшние пляски над неостывшим телом – исчерпывающий каминг-аут.
