На Чеховском фестивале японский хореограф Дзё Канамори попытался рассказать нам о страдании, боли и новом наркотике, из-за которого люди перестают слышать друг друга. Спектакль «Безымянный яд -- Черный монах» японской труппы «Ноизм I» удивил точным пониманием того, что такое мир Чехова.
Никаких измов
36-летний японский хореограф Дзё Канамори создал свою труппу «Ноизм» шесть лет назад. Ноизм -- это, с одной стороны, отказ от всяких «измов», а с другой -- некая связь с японским театром Но, ведь сам хореограф не любит называть свое творчество танцем, это скорее хореографическая драма.
Канамори провел десять лет в Европе. Сначала учился в школе Мориса Бежара, потом вошел в труппу Нидерландского балета (NDT2), где ему давали возможность ставить, затем работал в самой авангардной труппе Франции -- Лионской опере, а после перешел в труппу Гетенбургского балета. С таким фантастическим багажом он в 2002 году вернулся на родину, где через два года создал труппу, финансируемую государством, что позволяет считать его одной из главных надежд японской хореографии.
Современному танцу более 100 лет, а постановки по произведениям Чехова можно счесть по пальцам. Не каждый хореограф в силах передать чеховские подтексты и паузы.
Хотя, возможно, танцевать Чехова в каком-то смысле даже легче, чем играть в драматическом театре. Ведь все его недосказанности очень хорошо выражаются пластикой. И если сюжет «Черного монаха» и «Палаты № 6» в спектакле Дзё Канамори читается с трудом, то чеховское настроение передано точно.
Безымянный яд
Спектакль обрамляется стихотворными строчками, суть которых в том, что человек по своей природе одинок, мы приходим в этот мир и оставляем его, «как будто бы нас и не было». Но как бы одинок ни был человек, ему все равно нужно общение. Герои Чехова, как известно, часто не понимают и не слышат друг друга. Однако сегодня эта «глухота» усугубляется тем, что общение стремительно виртуализировалось. Гораздо легче выдумать свой мир и рассказать свои проблемы незнакомцу со смешным ником, чем прийти в гости к другу и поговорить по душам. Так и в спектакле: писателя, главного героя постановки, невозможно оттащить от компьютера. Он постепенно сходит с ума и чувствует себя неловко даже в мире выдуманных им персонажей.
Десять персонажей, появляющихся в прологе в больничных робах с закрытыми лицами, – очевидная метафора, передающая обезличенность тех, кого можно встретить в виртуальном пространстве. Кто-то может назваться тюленем, или робким тореадором, или жизелью, которая не может летать, но в действительности они могут оказаться кем угодно.
Спектакль-тренинг
В программке можно обнаружить интересную подробность: «Исполнители танцуют под музыку, передаваемую через Ipods, в то время как зрители слышат совершенно другую музыку». В зал стоящий на сцене магнитофон транслировал «Lament» Гии Канчели и романс итальянского виолончелиста Гаэтано Брага «Серенада для голоса с виолончелью». Артисты через наушники своих айподов получали «Лебединое озеро» Чайковского.
Европейские и американские хореографы давно практикуют такой тренинг: поставленный хореографический кусок пробуют танцевать с классическим произведением, рок-балладой или просто записанным шумом. Для танцора это очень интересная практика, поскольку абсолютно одинаковые движения можно станцевать совершенно по-разному, слыша разную музыку. Но это еще и очень трудно, так как часто танцоры раскладывают хореографию на музыкальные деления, а с разной музыкой деления и акценты всегда меняются. Фонограмма для зрителя также срабатывает по-разному: самая посредственная хореография может сорвать аплодисменты благодаря выразительной музыке. И наоборот: самый искусный танец можно погубить неудачным саундтреком.
Романс «Серенада для голоса..» был выбран не случайно. Именно его Чехов описывал в «Черном монахе», именно его любила петь в Мелихове, где он и был написан, Лика Мизинова. И, как говорит Канамори, именно он вдохновил его на создание этой постановки.
Что касается самой хореографии, то, конечно, Канамори многое взял у Бежара. Европейское образование очень логично сплелось с японскими корнями. В этой хореографии очень много партерных связок, доминанта все время на земле, и Канамори шутит по этому поводу: поскольку японцы низкорослые, то им и место -- на полу. На самом же деле даже в этих партерных па ясно виден высокий профессионализм танцовщиков. Японцы и раньше выделялись в лучших европейских или американских труппах, но часто признавались, что в Японии им просто негде танцевать. Посмотрев этот спектакль, начинаешь понимать, что ситуация в Японии очевидно изменилась благодаря Канамори.
