«Сердце-зверь» -- первый вышедший по-русски роман родившейся в Румынии немецкой писательницы Герты Мюллер. Эту книгу наградили в 1998-м Дублинской премией, а в момент присуждения Мюллер Нобелевки роман резко подскочил в рейтингах продаж.
В 2009 году Герта Мюллер получила Нобелевскую премию по литературе, благодаря чему на мировой авансцене оказался маленький румынский человек, которому выпало испытать на себе тяготы жизни в тоталитарном обществе. Российский читатель никогда не испытывал недостатка в протестной литературе, и еще одному свидетельству, на этот раз из эпохи Чаушеску, понадобится весомая причина, чтобы его не отвергли, наградив клеймом «чернуха».
Экзотичность книги Герты Мюллер, пожалуй, играет против нее. Уже само название слишком прихотливо -- это каламбур, обыгрывающий немецкие слова «сердце» и «зверь». Здесь то и дело мелькают словечки, которые трудно перевести то на румынский, то на немецкий. Герои романа -- молодые люди, живущие в немецкой общине в Румынии. Их отцы – бывшие эсэсовцы, однако, эта тема получает скорее эмоциональное, чем повествовательное развитие. Это просто еще одна деталь в прилагаемых обстоятельствах. В деревенском «тылу» у них -- родительское темное прошлое, вокруг, в настоящем -- заводская толпа с вкраплением осведомителей и постоянным надзором, а в желаемом будущем -- свободный капиталистический рай, в котором, правда, у них сразу попросят справку, где по пунктам будет объяснено, как конкретно их притеснял товарищ Чаушеску.
Конечно, Герта Мюллер не станет сочинять такую справку. Она ее споет. «Сердце-зверь» -- это затемненный, поэтический пересказ протокольных жалоб на тяжелую жизнь в атмосфере лжи. Фамилия Чаушеску поминается всего пару раз, а слова «секуритате», то есть тайная полиция, вообще не найдешь.
Писательницу недаром сравнивали с Францом Кафкой. Ее метод -- создание обобщенного образа, передающего неизбежность вовлечения в абсурдную реальность. Только в самом начале романа рассказывается складная история. Автор как будто выталкивает вперед одну несчастную, студентку-самоубийцу Лолу. Это самый бьющий по читательским нервам эпизод книги.
Лола берет чужие вещи, мечтает о кавалере в белоснежной рубашке, а пока оставляет в дневнике поэтичные записи и встречается в темном парке со случайными мужчинами. Лола учится на отделении русского языка, но, кажется, этот факт не наполняет ее гордостью. Лола вступает в партию, у нее появляется мужчина, который ездит не на трамвае, а на личном автомобиле. Но обращаются с ней так же. Главная героиня, она же рассказчица, с этой Лолой даже не дружила, но та повесилась именно на ее пояске и именно ей оставила свой дневник. Тем не менее, наследница секретов самоубийцы покорно голосует «за», когда на собрании покойницу исключают из партии.
Позднее рассказчице приходится испытать на себе «ответное» предательство, и эта история для Мюллер автобиографична, как и многие другие детали книги. На фабрике девушка знакомится с Терезой, уверенной в себе номенклатурной дочкой. Тереза становится и остается лучшей подругой героини, но она же окажется и доносчицей. А пока героиня не носит поясов, а доставшийся ей дневник заучивает наизусть. Незатейливые записи становятся для нее и ее трех друзей символом неповиновения. Они решают когда-нибудь сбежать из городка, где царствует «пролетариат жестяных баранов и деревянных арбузов».
А до того момента молодые люди могут укрыться только в языковой стихии. Все они живут в немецкой общине, но различают «детский, колыбельный язык своих деревень» и тот «настоящий» немецкий, который они находят в запрещенных книгах, контрабандой пришедших из Германии, страны, «где живут мыслящие люди». «Деревенский» язык, от которого они хотят отделаться, это еще и язык их отцов-эсэсовцев. Отцов, которые учили их в детстве «не есть зеленые сливы», они тоже не хотят слушать и назло набивают кислыми фруктами карманы. В английском переводе роман даже назвали «Страной зеленых слив». Герои пытаются создать свой язык, но разговаривать на нем им тоже не дают, поблизости обязательно находится какой-нибудь представитель всесильной власти. В их случае -- капитан Пжеле, готовый к бесконечным допросам из-за невинных стихов, в которых ему хочется видеть крамолу. На досужий вопрос, чего этот Пжеле от них хочет, молодые люди четко отвечают: «Страха».
Тревожную атмосферу Герта Мюллер создает самой манерой повествования: загадочные символы, недоговоренности, поэтические вкрапления, -- эту ткань она плетет очень уверенно. Но, словно помня о той самой, необходимой при переходе границы, справке, она то и дело называет и вполне конкретные приметы страха. Мюллер умеет впечатлить читателей из стран, «где живут мыслящие люди», отгородившиеся от тоталитарных ужасов. В их мир она и сама эмигрировала в 1987-м. Несвобода проявляется в книге во множестве деталей: от «коробочек с сажей», заменяющих неизбалованным студенткам тушь, и золотых цепочек, которые бедолаги-контрабандистки прячут «между ног», до списков людей, погибших при попытке побега. Трагикомичные сценки тоталитарного быта выходят у писательницы даже лучше, чем замутненные поэтическим словом внутренние монологи раненной несправедливостью рассказчицы. Однако, сегодняшнему российскому читателю скорее будут созвучны не эти историйки, которых и у нас хватает, а именно тот важный, прожитый и прочувствованный писательницей опыт сохранения эмоционального слова в условиях, культивирующих только банальные жалобы.
«Сердце-зверь», Герта Мюллер. Перевод с немецкого Г. Снежинской. СПб.: Амфора, 2010
