Дрезденский музыкальный фестиваль в этом году посвятили русской культуре. Три российских оркестра -- РНО, Мариинского и Большого театров, а также русские солисты представляли наше достояние с самых разных сторон: от Чайковского и Рахманинова до Стравинского и Шостаковича.
Привет из ГДР
Крупнейший в Германии музыкальный фестиваль -- так уверенно позиционирует его новый интендант, виолончелист и весьма изобретательный арт-менеджер Ян Фоглер. Активно поддерживает его мнение и нынешний канцлер Ангела Меркель. Фоглер возглавляет мероприятие только второй год. Сам же Dresdner Musikfestspiele был основан еще в ГДР в 1978 году. Тогда на фестиваль с удовольствием ездили бонзы советской музыки – секретари Союзов композиторов, «придворные» музыканты. В годы, когда не считали денег при организации политически значимых и идеологически выдержанных культурных событий, массовый выезд в Дрезден на фестиваль был нормой и неким бонусом для наших музыкантов. В 80-е годы на фестивале выступали и лучшие музыканты из ФРГ и всего мира. Приезжал Караян со своим оркестром Берлинской филармонии, Аббадо с оркестром «Ла Скала», Зубин Мета с оркестром Нью-Йоркской филармонии, пел знаменитый баритон Дитрих Фишер-Дискау.
Сейчас имидж фестиваля кардинально изменился. И к феномену русской музыки он подошел уже с другой стороны: не через идеологию, а, скорее, через установление связей с разными национальными традициями. В прошлом году в программах доминировала музыка Америки, и motto было – Neue Welt (Новый Свет или, если хотите, «Новый мир»). В этом году в Дрездене тема – Russlandia. Лестно, конечно, что немецкий фестиваль с прочными традициями посвящает львиную долю своих программ русской музыке. Однако если вспомнить, что происходило на фестивалях Германии за последние пять лет, это не покажется столь уж уникальным. Лет пять тому назад тот же РНО участвовал в грандиозном ежегодном фестивале Бетховена в Бонне; Плетнев отыграл там цикл концертов Бетховена, а московский композитор Владимир Тарнопольский специально для Бонна написал весьма эзотерический опус – оперу «По ту сторону тени» в рамках программы «Bonn chance!».
Два года назад на мощный и богатый Шлезвиг-Гольштейнский фестиваль, который проходил под девизом Russische Schtimme («Русское звучание»), были приглашены все те же три оркестра – два из них, кстати, значатся в «рейтинговом» списке журнала Grammophone.
Недобрали в экспрессии
На торжественном открытии в знаменитой «Земперопер» за пульт РНО встал не шеф оркестра, Михаил Плетнев, а молодой дирижер Мариинского театра Михаил Татарников. Тут проявилась принципиальная позиция интенданта фестиваля -- открывать публике новые имена. Как сказал Фоглер, «на Чечилию Бартоли публику собрать несложно, а вы попробуйте собрать ее на молодого музыканта!»
Ответственность возложенной на него миссии явно давила на плечи Татарникова. Шутка ли, открывать масштабный фестиваль в чужой стране, да еще и с чужим оркестром. Дирижер, поднаторевший на бесконечных репетициях в Мариинском, в целом выказал себя вполне зрелым и серьезным мастером.
Конечно, РНО на палочку маэстро отзывался поначалу с прохладцей. Скрипичный концерт Чайковского, коронный опус для Вадима Репина, игранный-переигранный с лучшими дирижерами, в котором он обычно задает сногсшибательные темпы и умопомрачительный драйв, на сей раз проходил в сниженном тонусе. Темпы умеренные, эмоциональный фон смазан, да и скрипка в руках Репина порой звучала фальшиво. В это невозможно было поверить. Высококлассный скрипач явно недобирал в силе и экспрессии, в подаче звука, в энергетике.
Еще удивительнее, что оркестр временами физически не справлялся с простейшими пассажами, путался во вступлениях. То и дело «сбоила» группа меди, да и струнники звучали так, будто у всех разом онемели пальцы.
Реванш Татарников попытался взять во Второй симфонии Рахманинова -- красивая, полная ностальгии, мелодичная музыка. Ее довольно трудно собрать в связное целое, так что первая часть несколько «растеклась» по форме. Оркестр и дирижер пришли в себя только к третьей части. Наконец появилось живое, осмысленное звучание, прорезалось искреннее чувство, характерные рахманиновские «наплывы» и «накаты» мелодического тока захватили и понесли зал, наполняя души сентиментальных немцев русской печалью и тоской.
Вместо Рождественского
Второй симфонический вечер проходил уже в «Культур-Паласе», современном сараеобразном здании, в котором разместилась Дрезденская филармония. Дирижировал оркестром Саксонской капеллы Михаил Агрест, еще один дирижер Мариинского театра. Его призвали в Дрезден чуть ли не в последнюю минуту. Геннадий Рождественский, заявленный в афише, отказался приехать, а за компанию с ним отказался играть в концерте и Юрий Башмет. Агрест справился достойно. Правда, и оркестр ему достался очень и очень неплохой, пластичный, отзывчивый к дирижерскому жесту, старательный, с очаровательно мягким, изящным звучанием. Немного подкачало в Пятой симфонии Шостаковича соло первой скрипки -- слегка провисла по форме медленная, вторая часть. Зато финал прошел на должном подъеме: сурово, мужественно, напористо.
В первом отделении сыграли не слишком популярную Вторую сюиту Чайковского, с русскими темами, ярко выраженной жанровостью и сочно выписанной партитурой, явно отсылающей к звукописи Римского-Корсакова. Опус нетипичен для Петра Ильича, зато обнаруживает потаенные связи с «кучкистами» и здоровой почвенностью, которой, строго говоря, гений Чайковского чужд.
Элегантный Шостакович и эталонный Бетховен
В маленьком, пока не отреставрированном дворце, расположенном в городском парке Дрездена, прошел камерный концерт. В третий день фестиваля на импровизированную сцену, воздвигнутую среди сырых, шершавых стен, поднялись участники «Хаген-квартета», все – члены одной семьи. Ансамбль известен меломанам как по-настоящему элитарный, идеально сыгранный, техничный, невероятно благородного звучания. Третий квартет Шостаковича фа мажор сыграли, впрочем, даже чересчур элегантно. В Шостаковиче нет ни грана элегантности, он весь – надрыв, излом, его музыка полна непреходящей тревоги, нервной пульсации. Где уж благополучным европейцам понять это снедающее душу беспокойство, неуверенность, страх и уныние. Шостакович в исполнении «Хаген-квартета» выглядел причесанным мальчиком. Раскатистой, жирной вибрации не было заметно, даже в кульминациях. Стаккато – слишком легкое, прыгучее и воздушное. Но у Шостаковича даже стаккато звучит тяжело, как чрезмерное усилие, как натужное преодоление земного притяжения.
Зато «Пять пьес» Веберна были сыграны отлично. Венские вальсовые интонации, повисающие на полувздохе, полунамеке, отзвуки уличной музыки, тембральные блики органично коррелировали с изъеденными временем плитами стен, с красными отблесками заката. На фоне догорающего за деревьями солнца прошел и «русский» квартет Бетховена – «Разумовский», тот самый, в котором использована в качестве полновесной цитаты песня «Как на небе солнцу красному слава!».
Бетховена музыканты «Хаген-квартета» чувствуют и понимают куда лучше Шостаковича. И немудрено -- родная для них музыка. Именно на материале Бетховена они продемонстрировали лучшие качества своего ансамбля: фантастическую отчетливость артикуляции (особенно славно прошла сложнейшая фуга, все было слышно до мельчайшей запятой), культуру звуковедения и фразировки.
Гергиеву подарили часы
Несмотря на досадные замены солистов – не приехала Элен Гримо, перенесшая тяжелую операцию, переиграл руку греческий скрипач Леонидас Кавакос – фестиваль в этом году получился вполне представительный. А приезд «мариинцев» вообще подавался как главное событие. После концерта Валерию Гергиеву вручили ежегодную премию знаменитой дрезденской часовой фабрики – Glashuette Original MusicfestivalAward, сумма приза составила 25000 евро. В прошлом году счастливым обладателем премии стал венесуэльский дирижер Густаво Дудамель, приезд которого ожидают и Москва, и Петербург. А до него – Курт Мазур, Джон Ноймайер, Гидон Кремер и Иоахим Херц.
