В Хамовническом суде продолжился допрос бывшего директора по стратегическому планированию ЮКОСа Алексея Голубовича. Свидетеля допрашивали его бывшие начальники, ныне подсудимые. Ходорковский подготовил 100 вопросов, Лебедев -- всего один, но потребовал много ответов. Голубович отвечал крайне неохотно. Зато помогавший ему в этом прокурор Лахтин выступал с удовольствием.
В четверг в Хамовническом суде Москвы продолжился процесс против Ходорковского и Лебедева. Алексея Голубовича, важного свидетеля обвинения, в этот день допрашивали подсудимые, периодически сменяя друг друга. Один из них -- Платон Лебедев был сильно простужен, но суду заявил, что готов участвовать в заседании. Голубович, хоть и не жаловался на самочувствие, в заседании участвовал неохотно: на вопросы он отвечал тихо, невнятно, и чаще всего это были ответы «не знаю» или «не помню».
Сто вопросов Ходорковского
Михаил Ходорковский сразу предупредил, что у него около 100 вопросов, поэтому отвечать на них лучше кратко. Свидетель с этим предложением согласился.
Речь пошла об операции по обмену акций дочерних компаний ВНК на акции ЮКОСа. Голубович от этих сделок (которые позже стали одной из составляющих уголовного дела против Ходорковского и Лебедева) старательно открещивался. Он уверял, что этими сделками занималось правовое управление, а он к ним отношения не имел. Процедуру банкротства «Томскнефти» свидетель вспомнить не смог. Разговор об эквивалентности обмена акций тоже зашел в тупик: Голубович заявил, что не знает условий договоров.
Ходорковский спрашивал, слышал ли свидетель что-нибудь о том, что на совещаниях руководства группы МЕНАТЕП обсуждалось, как изъять акции «Апатита» против воли собственника, присвоить акции «Томскнефти» или похитить нефть дочерних компаний ВНК. Свидетель признал, что никогда таких разговоров -- ни на совещаниях, ни вне их -- не слышал.
Ходорковский захотел узнать, предъявлялись ли свидетелю обвинения. Голубович заявил, что ему предъявлялись обвинения по другому делу. Рассказывать о том, принималось ли решение об аресте свидетеля и были ли с него сняты обвинения, Голубович не стал.
Ходорковский попытался выяснить у свидетеля, были ли в 1997 году у ЮКОСа проблемы, связанные с задолженностью дочерних компаний. Голубович признал, что были, и тут же заявил, что это обычная хозяйственная деятельность. Ходорковский уточнил, стало ли в 2000 году положение ЮКОСа и «дочек» лучше. «Может быть, положение стало лучше. Это связано с возросшими ценами на нефть». Ходорковский пытался добиться конкретности: «Можете ответить без «может быть»?» -- «Не могу. Я предполагаю, что да. Но увидеть это можно в балансе».
Такая неуверенность выражалась во всем. Например, на вопрос, за счет чего получали прибыль нефтедобывающие предприятия, Ходорковский получил ответ: «За счет продажи продукта». «Продукт хоть назовите?» -- попросил подсудимый. «Видимо, нефть», -- вызвав смех в зале, ответил человек, в прошлом работавший в руководстве крупной нефтяной компании. Потом, правда, Голубович сказал, что пошутил, и признал, что нефтедобывающие предприятия продавали именно нефть. «Ну хоть это вы вспомнили», -- обрадованно рассмеялся Ходорковский.
Некоторые заявления свидетеля, кажется, все же объясняли его осторожность и нежелание отвечать на вопросы подсудимых. В определенный момент он прямо обвинил Ходорковского в проблемах бывших сотрудников ЮКОСа: «Мое личное мнение: Михаил Борисович как руководитель компании, видимо, пекся об экономических интересах. А я лично считал и считаю, что подставлять сотрудников под уголовные дела, о чем было известно правовому управлению еще в 1999 году, нехорошо… Если бы руководство вело себя по-другому, кто-то сейчас не жил бы за границей, как беженцы, и не сидел бы в тюрьме», -- заявил Голубович. В другой момент, когда Ходорковский попросил его указать источник информации по одному из вопросов, Голубович сказал: «Вы предлагаете назвать еще фамилии людей, которые в это дело будут втянуты?»
Один вопрос Лебедева
«У меня основной вопрос один и тот же, -- обрадовал Платон Лебедев свидетеля обвинения, -- известны ли вам сведения, опровергающие изложенные в документах факты? Подтверждаете ли вы эти факты?» Но, как выяснилось, задавать этот вопрос Лебедев собирался не раз, а применительно к разным документам из материалов дела. Свидетель отвечал на этот вопрос почти всегда одинаково: ни подтвердить, ни опровергнуть он не может.
Лебедев показал документ, в котором были указаны адрес и место регистрации группы МЕНАТЕП на Гибралтаре. Голубович (один из акционеров группы) не смог ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию. Это удивило Лебедева. «Я не владею документами. Это соответствует моим представлениям, но уверять я не могу», -- осторожно объяснял Голубович. «Вы лицензию Центробанка на покупку акций получали? Какой там был указан адрес?» -- пытался добиться точного ответа Лебедев. Но свидетель не помнил.
Лебедев в материалах дела показал таблицу распределения акций группы и спросил, видел ли свидетель эти данные на сайте. На что получил ответ: «Я сайт не видел». «Напоминаю, вы давали показания, что видели сайт группы МЕНАТЕП. Голубович объяснил, что сайт видел, но не помнит, видел ли там эти данные.
Свидетель старался прямо не отвечать на поставленные вопросы. На вопрос, понятно ли из очередного документа, предъявленного свидетелю, что Платон Лебедев имеет право распоряжаться только акциями ЮКОСа, а не акциями дочерних компаний, Голубович ответил: «Я могу только еще раз прочитать этот документ». Лебедев терпеливо уточнил: «Есть ли в этом документе какой-то раздел или абзац, который указывает, что я имею право управлять дочерними компаниями?» -- и получил ответ, что в документе такое не написано.
Как выяснилось, в суде Голубович не готов подтвердить даже то, что он был акционером группы МЕНАТЕП. Лебедев показал документ, в котором был указан список акционеров, и попросил подтвердить, что Голубович был одним из них. «Не могу подтвердить, этот документ я не видел», -- ушел от ответа свидетель.
Подсудимый показал свидетелю лицензии Центробанка РФ, выданные Ходорковскому и Лебедеву на открытие счета в швейцарском банке, и поинтересовался, получал ли Голубович аналогичную лицензию. Свидетель сказал, что какую-то лицензию получал, но какую именно -- не помнит.
С очередным документом возникла заминка: по данным суда, он не оглашался, хотя Лебедев уверял обратное. «Ну я же помню этот документ, -- говорил подсудимый, -- его еще переводчик назвал «законодательный ордонанс». Он же свидетелю предъявлялся». Но в списке оглашенных этот документ так и не нашли. «Этого не может быть!» -- удивлялся подсудимый. «У нас все бывает», -- успокоила подсудимого прокурор Ковалихина. В результате стороны согласились, что документ проще огласить, чем выяснить истину.
Потерянным документом оказался реестр компаний Гибралтара в 2003 году. Среди них была и группа МЕНАТЕП. Лебедев, ссылаясь на этот документ, спросил свидетеля, знал ли он, что директорами группы являлись Лебедев и Моисеев, на что получил привычный ответ: «Не могу сказать. Я этих документов не видел». «Вы не знали, что я был директором группы МЕНАТЕП?» -- удивился Лебедев. Свидетель мялся, поясняя, что не знает, был ли Лебедев директором группы в то время, когда составлялся реестр.
Ответы прокурора
Активное участие в заседании принимал прокурор Лахтин. Он постоянно вскакивал с места и громогласно требовал снимать вопросы подсудимых. Приблизительно раз в полчаса раздавался его голос: «Я требую снять вопрос! Автор не является автором этого документа!» Или: «Свидетель подтвердил сказанное на предварительном следствии, что от него еще хотят?!» Но чаще всего: «Я не понимаю, что происходит!» И наконец, ближе к концу заседания: «Я понял, что происходит: Лебедев хочет заручиться поддержкой свидетеля».
К выступлениям Лахтина все быстро привыкли: судья перестал обращать на них внимание, коллеги-прокуроры даже слегка посмеивались, и только подсудимые просили Лахтина не отвечать на их вопросы за свидетеля.
Хотя, возможно, Лахтин бы с этой задачей справился. Под конец заседания он настолько хорошо понимал свидетеля, что проявил дар предсказания. Когда судья объявил перерыв до пятницы, Лахтин снова вскочил со своего места и сказал: «У свидетеля, вероятно, какое-то заявление». Зал засмеялся. Судья удивленно поинтересовался, у кого именно заявление, и Лахтин спросил у свидетеля: «Вы хотите сделать заявление?» Как оказалось, прокурор угадал. Голубович рассказал, что в пятницу собирался возвращаться в Лондон, поэтому хотел бы, чтобы его допрос был завершен до этого момента.
Заседание продолжилось, подсудимые задавали свои вопросы до 20.00, но все задать не успели. Закончить допрос решили в пятницу, в первой половине дня. Чтоб не задерживать в стране важного свидетеля обвинения.
