Нефтедобывающая компания «Роснефть», мажоритарным акционером которой является Российская Федерация, заключила ряд соглашений с китайскими коллегами из CNPC о совместно работе в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке.
Эффективность любого контракта для его сторон зависит в первую очередь не от прописанных условий, а от самих этих сторон. «Роснефть», безусловно, всесильная корпорация на одной седьмой части суши, своеобразный Голиаф российской нефтяной индустрии, но в этих сделках фигурирует не только она.
CNPC, в просторечии 中国石油天然气集团公司, – это ни более ни менее как Китайская национальная нефтегазовая корпорация, этакий «Газпром» с «Роснефтью» в одном лице, к тому же принадлежащий на 100% китайскому государству, а не разношерстному набору так называемых инвесторов. Главный актив CNPC – нефтяная компания PetroChina, вторая-третья в мире по размеру капитализации среди своих «коллег».
На момент написания текста PetroChina оценивается в 1,51 трлн юаней, «Роснефть» – в 4,70 трлн руб. За 1 юань сейчас дают 9,90 руб., то есть PetroChina – это примерно три «Роснефти». Понимаете, кто здесь старший партнер?
Так что в образованном ныне Совместном координационном комитете «Роснефти» и CNPC право основного голоса будет у китайцев. Официальный пресс-релиз подчеркнуто расплывчат: «Данный координационный орган создается для содействия в реализации договоренностей, достигнутых ранее между компаниями, и продвижения проектов сотрудничества…». Бла-бла-бла. Руководить комитетом будут руководитель аппарата «Роснефти» Юрий Курилин и заместитель генерального директора CNPC Ван Дунцзинь, ранее специализировавшийся на казахстанском рынке.
Влияние расширяется
Итак, CNPC (что интересно – не PetroChina) получает миноритарные доли сразу в нескольких нефтегазовых проектах и запрашивает разрешение на участие в нефтесервисных проектах. Telegram-канал «Буровая» уточняет, что это означает потерю рабочих мест российскими вахтовиками: физически сильные, но довольно «дорогие» татары и башкиры, а также их украинские коллеги не вынесут конкуренции с восточными гостями, работу которых в значительной степени будет оплачивать китайская сторона.
Есть еще один важный момент. Так уж складывается в России, что добывающие компании всегда становятся политическими гегемонами в регионах своего присутствия. Иначе и быть не может, ведь они генерируют основной доход региона: даже если основные налоги (НДПИ, НДС) и таможенные сборы уходят в федеральный бюджет, все равно сотрудники этих компаний с их высокими зарплатами доминируют в экономическом быту. А кто платит, тот и заказывает музыку.
Вместе с деньгами китайцы принесут культурное и политическое влияние. Не агрессивное, не навязчивое, никакой лезгинки на проспектах и поножовщины в метро. Древняя конфуцианская культура не терпит суеты и торопливости; если наши люди стремятся успеть все на протяжении своей недолгой жизни, то китайца вполне устроит реализация плана присоединения Сибири лет так через двести-триста.
Как «Роснефть» не стала китайской
Интересно, что все эти контракты CNPC вполне могла подписывать отчасти сама с собой.
Еще в апреле 2016 года, когда активно обсуждалась приватизация крупного пакета (почти 20%) «Роснефти», CNPC не скрывала своего желания приобрести часть уважаемого партнера. Первый вице-президент CNPC Ван Чжунцай, кстати, тоже большой специалист по Казахстану, создал тогда рабочую группу по изучению этого вопроса. В мае того же года китайцы – что для них, вообще говоря, не характерно – подчеркнули свой интерес к возможному приобретению, и специалисты считали подобный альянс вполне естественным.
Но в августе ветер подул в другую сторону. «Наша компания не получила никакого официального приглашения», – грустно констатировал Ли Юэцян, «министр иностранных дел» CNPC. В итоге пакет «Роснефти» достался консорциуму швейцарской Glencore и суверенного фонда Катара. Учитывая, что Катар – основной противник России на газовом рынке, выбор инвестора выглядел, мягко говоря, спорно. Почему же «Роснефть» отвергла китайский вариант?
Дело в том, что терпеливость китайцев прямо связана с еще одним их свойством – предельной скупостью. Они могут бесконечно торговаться за каждый фэнь или даже копейку. Если вы видите новость о продаже чего бы то ни было в Китай, знайте – товар ушел со значительной скидкой. Эти ребята абсолютно чужды понтов и деньги на ветер не бросают.
Дальше началось самое интересное: в 2017 году, когда акции «Роснефти» существенно подешевели, консорциум предложил 14,6% российской компании… энергетическому гиганту CEFC, крупнейшему частному (а не государственному, как CNPC) игроку китайского рынка. Все это сильно напоминало историю «Байкалфинансгруп» – схема фиктивной покупки интересного актива в интересах сильного игрока уже давно апробирована «Роснефтью». Игорь Сечин подтвердил в конце 2017 года приход китайского инвестора, сообщив, что договор купли-продажи уже подписан.
Сделка считалась практически закрытой, но весной 2018 года грянула отмена – CEFC не оценила свои силы, и кредитная нагрузка на компанию оказалась слишком высокой. Частному бизнесу трудно бороться против государственного не только в России. Почему в этой ситуации земляков не заменила CNPC – загадка: скорее всего, в самом катарском суверенном фонде передумали расставаться с заметно подросшими к тому моменту акциями.
* * *
Сейчас CNPC владеет символическим пакетом акций «Роснефти» – вероятно, на уровне примерно 0,6%. Действительно, зачем больше – нестабильные цены на нефть, высокая вероятность ужесточения санкций, прочие неудобства, связанные со статусом крупного акционера. Рискованному вхождению в капитал китайцы предпочли работу через контракты. Освоение российских технологий, рабочие места для китайского народа на территории России – и все это с минимальными расходами, которые непременно окупятся, пусть и лет через сто (частные китайские компании иногда торопятся, но государственные мыслят стратегически).
Похоже, России уже не хватает людей и средств, чтобы самостоятельно распоряжаться собственными богатствами.
