Книга «Пелагия вспоминает» – интервью, которое профессор Индианского университета США Ежи Колодзий взял у своей мамы о проведенных в немецких лагерях годах. Это интервью не планировалось к изданию и было подготовлено исключительно «для семейного чтения». «Кому, кроме семьи, интересны воспоминания простой крестьянки?!» – спрашивал автор у издателя.
«Я решил записать на диктофон мамин голос и ее рассказ о прошлом, чтобы сохранить для себя, для моей дочери Сары и других маминых внуков эхо давней истории ее жизни», – пишет в авторском предисловии Ежи Колодзий.
Книгу «Пелагея вспоминает» издал в России Институт региональной прессы в рамках программы «Многообразие общества и толерантность» небольшим тиражом. Вряд ли эту книгу можно будет найти в магазинах, однако ее содержание представляет большой интерес как исторический документ. Директор Института региональной прессы и переводчик книги Анна Шароградская пишет во вступлении: «Когда я читала расшифровку интервью с Пелагией, меня поразила взвешенная тональность повествования и обаяние личности Пелагии».
«Мне не доводилось ранее встречать столь непосредственное и искреннее отношение к событиям Второй мировой войны, которые многократно отражены ее участниками и свидетелями в литературе послевоенных лет. Можно с уверенностью сказать, что крестьянский труд не оставлял времени для ведения дневников, а исследователи, как правило, обращаются за информацией к другим источникам. Вслушиваясь в голос Пелагии, мы глубже понимаем сложность, простоту и красоту человеческих отношений и слышим не только минорные ноты», – пишет Анна Шароградская.
История жизни Пелагии и Антония
Пелагия родилась в Саус Бенде (Индиана, США) в 1913 году в той части города, где в основном жили выходцы из Польши. Она вместе с родителями вернулась в Польшу в семилетнем возрасте. В 1936 году она вышла замуж за Антония. Автор книги, Ежи Колодзий родился в 1939 году, когда его отца призвали в армию. В том же году Антоний был захвачен немцами в плен и отправлен в концлагерь Stalag10 А.
«В отличие от советских военнопленных, польские военнопленные были освобождены из лагеря в 1941 году и отправлены на немецкие фермы на принудительные работы. Им было запрещено покидать место работы, и до полного освобождения узники, получившие ограниченную свободу, были обязаны под страхом немедленно быть возвращенными в тюрьму, выполнять ту повинность, которая назначалась биржей труда. Я думаю, что со стороны немцев отправка военнопленных на работы была вынужденной мерой, потому что в то время немецкие фермерские хозяйства остро нуждались в рабочей силе», – пишет Ежи Колодзий.
В 1941 году Антонию удалось добиться, чтобы Пелагии и двум ее сыновьям, среди которых был Ежи, дали возможность приехать к нему в Германию, где он трудился на ферме у немца. После окончания войны семья прожила почти пять лет в лагере для перемещенных лиц Майервик. В 1947 году Пелагия узнала, что у нее и сыновей сохранилось американское гражданство, однако не уехала в Америку одна, предпочтя еще два года ждать, пока гражданство получат Антоний и их дочь Эмилия, родившаяся в 1946 году.
«Вечно он свой нос сувал во все»
«Ежи: Я что-то не помню, чтобы там были тракторы. Может, потому, что к концу войны не было дизельного топлива?
Пелагия: Не-не, Ежик! Ты ведь своего отца с его жидовским характером знаешь. Вечно он свой нос во все сувал. К концу войны наш хозяин, старший Томсон, отец молодого Томсона, ему и говорит: «Што ты думаешь, Тони, как эта война закончится?» Он уже сомневаться начал. Тони и говорит ему, не знаю, мол. Он просто боялся сказать, кто знает, как это обернется, хотя Томсен не был наци, нет, он не был наци. Но отец опасался прямо ему говорить, что думает. Вот он и говорит: «Не знаю я, мало ли што». А Томсен ему: «А как я могу… Как мы можем што тут делать?» А отец ему в ответ: «Вы можете што-то делать, у Вас есть все для этого. Дайте фунт масла или больше, и завтра у вас будет солярка, штобы землю вспахать, только дайте, што прошу, и отправьте меня в город». Твой отец завсегда в город ездил, его посылали, потому што он умел по-немецки разговаривать. Вот его пошлют в город на завод, а он еще куда наведывается. Это работа его была. Он и говорил, дайте мне, што надо, а я знаю людей, я им яйца привезу, аль еще што. Он набьет полный бидон и едет в город на мельницу. А потом солярку в том же бидоне везет обратно. Все были нищие, людям в городе есть было нечего. Ты помнишь еще, как мы у Томсенов жили? Ты ведь совсем малой тогда был».
«Он оставил сыночка и воевать пошел»
«Пелагия: Тадеуш (брат Ежи) крутился тут, а русские пришли и лошадей выпустили. Тед бегал по двору, а лошадь за ним, только русские рядом были и сразу ее схватили. Там один еще хорошо по-польски разговаривал, потому што жил на границе Украины с Польшей. Он хоть и русский был, но…
Ежи: А как его звали, помнишь?
Пелагия: Прости меня, Господи, не помню. Там был, как его, Якуб и другие.
Ежи: А их как звали?
Пелагия: Нет, совсем позабыла. Василий еще был – высокий, красивый парень. Он самый умный из них был, потому как газеты читал и все такое, когда они ужинать садились… Он и сказал мне один раз, так вот, говорит, не думай, што у вас будет Польша, Польша останется, но станет частью России. А тогда еще война была. Так оно и вышло.
Ежи: А с нашим Тадеушом, что случилось?
Пелагия: О-ох, што случилось с бедным Тадеушем? Так и не знаю, может лошадь лягнула его копытом, а может, укусила за подбородок, только вот – тут прокусила зубами, след остался. Но этот Якуб, ну да – Якуб, быстро подскочил и быстренько его схватил. Знаешь, он всегда, как посмотрит на Теда, у него в глазах слезы, очень уж Тед, говорил он, ему сыночка его напоминает. Он оставил сыночка и воевать пошел, а што ему делать было? Еще девчонка такая малюсенькая была, чумазая вся. Она полька была. И другие русские, увидят ее и ну смеяться над Яковом. Ты свою женушку-молодушку дома оставил, а воротишься домой, может и нет твоей женушки-молодушки. А Якуб им в ответ: «Я этого не боюсь, мою жену никто не украдет. Видите вон ту девчонку? Так моя жена точь-в-точь она». Ты бы слышал, как они смеялись, да и я смеялась вместе с ними, я ведь с ними работала».
«Пелагия: <…>Ты меняешь одно на другое, что-то покупаешь. Што хорошо было, так это то, што у тебя с братом паек был, как у городских, а нам с вашим отцом давали фермерские карточки: поэтому хлеб у нас завсегда был. А потому как у вас городские карточки были, то и сласти вам перепадали, и каша у вас была. А чего не было – покупали. А городские карточки у нас были на детей такие, как и у немцев. Так вот, я дам карточки немецкой женщине, а она нам всего накупит, глядишь – и на сласти останется».
«Важно успеть»
«Мы с мамой сидели за кухонным столом на Грант Стрит в городе Саус Бенд и говорили по-польски, не зная тогда, что уже через полгода она уйдет в мир иной…», – пишет Ежи Колодзий.
Он вдруг вспоминает в предисловии: «Мне было почти сорок пять лет, когда я позвонил маме, чтобы сообщить ей об очередном разочаровании в моей семейной жизни. Она меня внимательно выслушала, задала несколько вопросов, а затем с глубокой озабоченностью произнесла: «Ежик, не знаю, что тебе и посоветовать… Теперь ты сам должен принимать решения». То, как она сумела этими словами выразить бесконечную заботу, беспокойство и любовь, которые я ощущал все предшествующие сорок пять лет, тронуло меня до слез».
«Голос Пелагии не угасает, как не иссякает ее желание помочь своим близким восстановить события давних турбулентных лет. Заключительные слова – «Не помню», которые произносит Ежи, – сигнал тем, кто еще может воссоздать прошедшее через бесценные воспоминания своих родных, друзей и знакомых, как это сделал любящий сын Пелагии Ежи Колодзий, – пишет Анна Шароградская. – Хочется верить, что прочитав воспоминания Пелагии, примеру Ежи Колодзия последуют и другие. Нужно только успеть остановить мгновение…»
